Друзья мои, прислушайтесь:
школа умерла.
И если она, новая школа, не возродится,
то можете готовиться
к третьей мировой войне,
потому что война рождается
сначала в необразованных мозгах,
в мозгах, не имеющих логики и структуры.
Нельзя изменить сразу всю школу,
можно изменить детали,
из которых выстроится школа.
Однажды я в детстве прочёл
басню Крылова «Ларчик»
и очень обиделся на Крылова.
Помните, там в басне
привезли заморский ларец,
никто не может открыть,
искали секрет,
и вдруг заканчивается басня
очень странно, обрывается:
«А ларчик про́сто открывался».
И я обиделся на Крылова.
Он был ленивый, толстый,
он, в основном, все басни
в постели писал до трёх часов дня,
вечером выезжал и узнавал,
что пожары где-нибудь в Москве,
и ждал, пока всё не сгорит,
прямо из коляски наблюдал.
Ну, гениальность, она падает куда угодно,
абсолютно, вот как зерно, (Смех)
но басни-то гениальные!
Но я обиделся на него, видимо,
уснул всё-таки и не дописал басню.
Потому что если просто,
то какая система открытия ларчика?
Простая, а не сложная?
Искали секрет, а у него задвижка?
Нет, я понял, в чём дело.
Кто-то когда-то однажды неправильно
произнёс последнюю строчку,
и вся басня полетела.
Все говорят:
«А ларчик про́сто открывался»,
а нужно говорить:
«А ларчик просто открыва́лся».
(Смех) (Аплодисменты)
И если мы поймём такую,
казалось бы, крохотную деталь,
мы поймём совсем другую школу.
Почему я говорю, школа умерла?
Да потому что школа 10 лет занимается
всем этим, а потом... А что же потом?
Вот здесь выступал мальчишка
талантливый, креативный, 16-летний,
но в нём, как в капле воды,
все беды нашей школы.
Он всю школу мечется
и не знает, кем он будет.
А ведь на самом деле учить-то
надо было его не предметам,
а линии, ассоциативному мышлению,
дать парадигму образования, создать образ.
(Аплодисменты)
Мы напихиваем наших
несчастных детей как мешки трухой:
какими-то газетными обрывками,
лозунгами, флажками,
обрывками от мороженого, окурками.
Набрасываем всю информацию,
потом завязываем мешок.
И куда его? На свалку, потому что
задача-то — зажечь, а не напихать.
Эти бедные, несчастные дети.
Я приведу пример.
Я сейчас за то короткое время,
которое мне отпущено,
зайду в разные классы.
Вот например, я захожу в класс,
где дети не любят скрипку.
Большинство детей не любят скрипку,
потому что она играет
симфонии в филармониях,
а это всё ругательства.
(Смех)
Что же мне теперь делать?
Сказать детям, как в нашей школе говорят:
«Скрипка — это королева музыки»?
Ерунда...
Я скажу: «Ребята, скрипка родилась
как инструмент шутов».
Скрипка — несерьёзный инструмент,
она и родилась так.
Вот её предки были тихими,
они играли для графов, царей,
князей в небольших залах.
Поэтому — камерная музыка.
А скрипка должна была озвучивать площади!
И что она должна была делать?
Смешить простой народ!
Не верите?
Сейчас я покажу вам двух девчонок —
это я детям показываю, —
которые разговаривают в песочнице,
одна постарше, другая помладше.
Я не скажу больше ни одного слова,
вы всё поймёте.
(Звукоподражание диалогу на скрипке)
(Смех) (Аплодисменты)
И вот для того, чтобы вам
это было нагляднее,
я расскажу, что делают
в музыкальных школах.
Вот этот бедный, маленький,
лишённый свободы, закованный ребёнок,
горбатенький уже
с отложением первых солей,
берёт в руки скрипку
и начинает играть вот так.
(Неуклюжая, грубая игра на скрипке)
(Аплодисменты)
А после этого, пылая справедливым гневом,
говорит: «Я хочу плавать в бассейне!»
Он интуитивно чувствует,
что надо растворить соли.
(Смех) (Аплодисменты).
А разве не правильно начать так?
(Звукоподражание щебетанию на скрипке)
Это сделает любой ребёнок.
А есть другие птички.
(Звукоподражание щебетанию на скрипке)
А вот корова.
(Звукоподражание корове на скрипке)
Почему?
Потому что самое естественное
движение для ребёнка —
это движение звукоподражания.
Это когда скрипка — живой инструмент.
И когда он приходит на урок
и говорит: «Привет!»
(Звукоподражание на скрипке
слову «Привет») (Смех)
Это совсем другое,
и у ребёнка не замирают мышцы,
ребёнок балуется, ребёнок играет.
Ему нельзя говорить о том,
что вот это работа.
Ведь в чём проблема школы?
В отсутствии мо-ти-ва-ци-и.
Нужно учить считать.
Зачем?
Мотив один — сверху спущено.
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10 и так далее.
А ведь Шекспир сказал: «Весь мир — театр,
и все мужчины, женщины
и дети в нём актёры».
А что, если посчитать по-другому?
Слушайте счёт.
Стоят маленькие дети.
Я подхожу к первому мальчишке и говорю:
«Ты сейчас должен сказать первую
цифру "один", но с сознанием того,
что ты самый сильный мальчишка в классе,
и поэтому ты имеешь право
только на то единственное мнение,
которое всему классу...
"Один!" Скажи, ты самый главный.
Ну-ка, скажи "один!"»
Он говорит: «Оди-и-ин!»
Рядом стоит маленькая нежная девочка.
Я говорю: «Ты самая милая,
самая нежная девочка в классе.
Попробуй сказать "два" —
это же опасно, потому что
самый сильный сказал "один" —
так, чтобы он не рассердился.
Воспользуйся всем обаянием женщины».
Она говорит: «Два-а».
А третий мальчишка, третий...
Я говорю: «Ты понимаешь,
ты же с ним не справишься, да?
А ты влюблён в эту девочку.
Ну-ка попробуй поддержать девочку
и не обругать первого, сильного».
Он говорит: «Три...» и так далее.
А последний вдруг говорит:
«Три, четырнадцать».
Что такое 3,14? А у него индивидуальный
учитель дома.
(Смех)
Число Пи.
(Смех)
Да, да, да, да.
Вот он уже по-другому учится.
Он придумал, он уже пошёл
новым ходом, новым движением.
Мои дорогие, захожу в другие классы.
Пиковая дама.
Ребята, старшеклассники, гимназисты,
кто пиковая дама у Пушкина?
«Старуха, — говорят мне, — графиня».
Ребята, читайте эпиграф.
Пиковая дама означает
тайную недоброжелательность.
Кто втайне недоброжелателен,
кто подстраивает всю историю?
Сейчас держитесь за ручки кресел,
Пиковая дама у Пушкина —
это его самый великий обман
на 200 лет вперёд —
это Лиза.
Это она всё подстроила. Не верите?
А там же чётко всё написано.
Кто такой Германн?
Немец, больной психически,
который не имеет денег, не играет,
но всю свою жизнь вечера
проводит в игорном доме.
Это зависимость без денег.
Он объясняет, почему он не играет:
«Я не могу лишиться последнего
в надежде обрести лишнее».
Он не играет, он болен.
И тогда — коварный план.
Двоюродный брат Лизы, Томский,
рассказывает Германну историю о том,
что старуха знает тайну трёх карт:
поставленные кряду — выиграют.
Потом Германн, обезумевши,
стоит у окна Лизы,
в конечном итоге добивается того,
чего он хотел, ему не трудно.
Лиза даёт ему ключи от спальни графини.
Теперь вспомним,
как выглядит это помещение.
Спальня графини:
из неё лестница вверх — там Лиза.
Лиза говорит: «Ты должен придти
в спальню графини,
пока она не вернётся с бала,
и спрятаться за ширмой.
Когда она уснёт, пойдёшь ко мне».
Во-первых, начнём с того,
что девочка в начале XIX века
даёт ключи сумасшедшему немцу.
Да, явно же видно,
что у него глаза сумасшедшие.
Ясно же, что он за тремя картами пришёл.
Он же всё время думал:
«Как узнать три карты,
чтобы поставить кряду и выиграть».
Это же то же самое, что в больное
сознание ввести самый больной образ
и дразнить больного.
Это же смертельный исход.
И вот Германн прячется за ширмой,
а по логике подумайте,
почему бы не сказать:
«Пройдёшь через комнату графини,
поднимешься ко мне,
туда, куда графиня никогда не пойдёт,
она не сможет подняться по лестнице.
Я там, жди меня. Я приду».
Нет, он обязан стоять около графини.
Всё продумано.
Германн достаёт пистолет
и подходит к графине.
«Старая ведьма, так я ж
заставлю тебя отвечать!»
Помните, что графиня успевать сказать?
«Это была шутка, клянусь, это была шутка!»
После этого Германн
пистолетом испугал графиню,
она умирает.
Как и должна умереть любая,
даже не 87-летняя умрёт,
если ночью у вас появится
человек с пистолетом.
И вот что же случится?
В конце, давайте теперь так.
Германн в сумасшедшем доме,
только что привезли.
Он всё время ходит по комнате и говорит:
«Тройка, семёрка, туз.
Тройка, семёрка, дама».
Лиза вышла замуж. Успела, за кого?
Она же любила Германна, это же всем
внушили, что Лиза любила Германна.
Неправда, никого она не любила.
У неё давно был возлюбленный.
«За очень приятного молодого
человека», — пишет Пушкин.
Он где-то работает,
значит, неважно, где работает.
И владеет приличным состоянием.
Он сын бывшего управляющего графини.
Читали?
А то, что графиню всю ограбили
и что к смерти она лишилась
самого крупного в Московии состояния,
читали?
Значит, всё становится понятно!
Но самое главное — в конце.
Томский произведён в ротмистры,
сразу в полковники.
А вы, наверное, знаете: по табели о рангах
для того, чтобы стать ротмистром,
нужно внести 100 000 рублей.
Где он их взял? Он был беден,
как церковная крыса.
Там же гениальный детектив неразгаданный!
Представляете, какой сюжет?
Как это всё на самом деле?!
А где школа? А почему школа не работает?
Почему она уже теперь объявляет всех
великих, грандиозных русских поэтов,
писателей чем-то устаревшим, ненужным
или таким скучным, что это нужно изучать.
Гоголь, когда написал «Мёртвые души»,
он не отправлял текст в редакцию,
он сам приезжал к друзьям и читал.
А знаете, почему?
Ему нравилось, как они падают
под стол со смеху с первых же слов.
А мы падаем со смеху,
когда читаем «Мёртвые души»?
Давайте начнём.
«В губернский город NN въехала бричка...»
Всё, все читатели падали под стол.
Знаете почему? Потому что, если
зашифровываешь город, то нужно писать N.
А почитайте в «Мёртвых душах»,
там Лизанька Манилова!..
Гоголь дважды пытается спросить:
«А Лизанька?.. Должен вам сказать,
что Лизанька Манилова,
а впрочем, о дамах я боюсь говорить».
Второй раз, через несколько строчек:
«Между тем Лизанька Манилова
молчит опять. Вернёмся к нашим героям».
А почему? А потому что Лизанька Манилова
коррегирует с Натальей
Павловной из «Графа Нулина»,
потому что они обе учились
в благородном пансионе.
А вы помните, чему учили
в благородном пансионе?!
Там, когда Гоголь это читал,
люди уже не могли говорить,
дышать не могли от смеха.
Помните: «Лизанька Манилова
училась в пансионе»?
А в пансионе три главных предмета:
хозяйственная часть — вязание кошельков,
(Смех)
второй — игра на фортепьяно
для доставления удовольствия мужу,
а третий — французский язык,
для того чтобы разговаривать с мужем.
Но есть уже очень современные пансионы,
где мысль пошла далеко.
Там сначала фортепьяно,
потом французский язык
и только потом хозяйственная часть.
(Смех)
А есть третьи пансионы,
там всё начинается с французского языка,
потом хозяйственная часть
и потом фортепьяно.
Уже тогда в России говорили
о реформе образования.
(Смех) (Аплодисменты)
И ещё последнее.
Скажите, пожалуйста, поднимите руки,
кто писал сочинение
«Татьяна — русская душою»?
Ого! Писали, да.
А какое право вы имели
перевирать текст Пушкина?
Там такого нет.
Там написано:
«Татьяна (русская душою,
Сама не зная, почему)
(Смех)
С её холодною красою
Любила русскую зиму».
У кого холодная краса? Пушкин опять шутит.
У Татьяны или у зимы?
Потому что, если скобку убрать,
то Татьяна с её холодною красою
любила русскую зиму.
А почему она не знала,
что она «русская душою»?
А потому что вот это самые запретные
строчки были в школе
и сейчас у «Евгения Онегина».
Расчёт учителей был прост:
ребёнок не прочтёт Онегина.
Не будет читать, да ещё и вдумываться.
А давайте поймём,
почему она не знала «почему».
(с акцентом) «Она по-русски плохо знала,
Журналов наших не читала,
И выражалася с трудом
На языке своём родном».
Это про Танечку-то нашу, про милую,
про голубушку, про любушку, вот оно.
Я не успею вам рассказать про свою школу.
Я только скажу несколько знаков.
В моей школе каждое понятие
связано с соседним, идёт как дерево.
Вы берёте яблоко как плод —
это ботаника.
Вы разрезаете яблоко вот так,
там золотое сечение —
это Леонардо Да Винчи, это Нотр-Дам,
это золотые сечения
в нашем теле, смотрите:
Москва, как много
в этом звуке для сердца
русского слилось.
Думаете, случайно?
Сердце — на пульсе. У Пушкина.
Давайте так.
«Нам не дано предугадать, как слово
наше отзовётся» — у Тютчева.
Это что, случайно?
Нет, не случайно — золотое сечение.
Числа Фибоначчи, математика.
Итак, яблоко, там золотые сечения,
там звёзды, золотые сечения.
Помните, во всех яблоках на Земле
золотые сечения, как и в нас, людях!
Значит, мы рождены божественными!
Это божественная пропорция!
Как можно этого не сказать и не знать?!
Дальше — яблоко, Адам, Ева.
Кто виноват? Ева виновата.
Мы говорим: «Ева согрешила».
Ничего она не согрешила.
Она просто хотела, чтобы на Земле
появился Бах и Рембрандт.
(Смех) (Аплодисменты)
Потому что пока мужчина не начнёт
читать любимой стихи,
а любимая не начнёт испытывать возбуждение
от мысли, от искусства, от культуры,
от духа, от поэзии и вдохновлять,
не будет цивилизации.
А потом Лейбниц когда-то сказал,
он имел в виду, конечно, школу будущего,
он сказал:
«Музыка — скрытое арифметическое
упражнение души,
которая вычисляет, сама того не зная».
Как можно в школе урок музыки
отделить от урока математики?
(Аплодисменты)
В моей школе география — это место,
история — это время,
а наука и культура —
это заполнение места и времени.
Талейран когда-то сказал:
«Что такое Франция?
Убери из Франции сто имён,
и Франции никогда не было».
Вот почему школа должна
выстроиться на сотне имён,
она должна выстроиться на духе,
она должна выстроиться
на парадигме знания,
на ключе к познанию,
на цепной связи всех явлений и понятий!
Зачем изучать Данию? Кому она нужна?!
Нужна. Только по одной причине.
Там жил Андерсен.
А где он жил? В Дании.
Вот теперь другая Дания.
Дания, в которой жил Андерсен.
А почему у него гибнут все герои?
Почему гибнет оловянный солдатик?
Почему гибнет... ну все?!
Балерина сгорает в огне.
Помните, как у нас сердце в детстве
сжималось, когда балерина погибла?
А почему у него все погибают?
А потому что у него была
одна любовь в жизни —
безответная.
И всё, навсегда,
один раз не получил ответ
и остался — долговязый,
гениальный, одинокий.
Вот где Дания. Вот где он жил!
И вот попутно идут города, истории,
страны, любовь, жизнь, красота.
Как можно оторвать?!
Хоть один учитель географии пришёл в класс
и спросил, что у вас было на истории?
Никогда.
Вот и рождаем детей
в школах с клиповым сознанием.
Поэтому вся школа
массовая и бессмысленная.
Она умерла на глазах, потому что школа
должна создавать цельного человека,
затрагивая и эмбрион,
и то, что мы унаследовали
от лягушек и жаб.
Все части: эмоциональную,
интеллектуальную, эротическую,
смысловую, таинственную, могучую,
логические структуры — всё вместе.
Давайте строить школы!
Давайте учить детей!
Обнимаю вас! Всё!
(Аплодисменты)