Две недели назад я ввёл в строке
поиска Твиттера слово «националист».

Результаты поиска были впечатлительны.

Встречались такие выражения,
как «храбрый расистский мудак»,

(Смех)

«белый шовинистский идиот»,

«фашистская марионетка»,

(Смех)

«Оруэлин, Гитлеричанин, ужасающий».

Затем я набрал слово «глобалист»

и получил такие результаты,
как «социалистические предатели»,

«отвратительная корпоративная пропаганда»,

«заносчивые финансовые магнаты»,

«безжалостные космополитические крысы».

(Смех)

Даже для социальных сетей
эти слова жестоки и отвратительны.

Но они отражают актуальность
одного из наиболее злободневных вопросов

нашего времени:

национализм или глобализм —
какой путь наилучший?

Этот вопрос затрагивает
всё, что для нас важно:

нашу культурную идентичность,

наше процветание,

наши политические системы,

благосостояние нашей планеты — всё.

С одной стороны у нас есть национализм.

Словарь Коллинза определяет
это слово, как «приверженность народу»,

а также, как «доктрину, ставящую 
национальные интересы

превыше международных соображений».

Националисты считают, что общество 
зиждется на национальных устоях:

у нас одна земля, история,
культура, и мы защищаем друг друга.

В большом и хаотичном мире

национализм кажется им единственным
способом социальной стабильности.

Но обеспокоенные
глобалисты предостерегают,

что эгоцентричный национализм 
легко обезобразить.

В XX веке мы испытали это с фашизмом:

кровавые войны, миллионы смертей,
неизмеримый ущерб.

По другую сторону находится глобализм.

Оксфордский словарь 
определяет это слово, как:

«деятельность или планирование
экономической и внешней политики

на глобальном уровне».

Националисты считают, что 
глобализм стремительно разрушает

то, что создавали наши предки
на протяжении десятилетий.

Это приравнивается 
к плевку на могилы солдат.

Глобализм подрывает национальное единство

и открывает двери для
иностранного вмешательства.

Но в ответ глобалисты утверждают,
что усиление глобального управления

является единственным способом
решить крупные сверхнациональные проблемы,

такие как распространение ядерного оружия,

мировой миграционный кризис,

изменение климата или терроризм

или даже последствия создания
искусственного интеллекта.

Представим, что мы на распутье,

и нам необходимо сделать выбор:

национализм и глобализм?

Поживя на четырёх континентах,

я всегда интересовался этим вопросом.

Но всё стало совершенно иначе, 
когда я увидел, что произошёл

крупнейший рост националистов
в западных демократических странах

со времён Второй мировой войны.

Неожиданно, но это больше не теория.

Эти политические движения
добились успеха с идеями,

которые в перспективе могут
лишить меня гражданства Франции,

потому что я северный африканец,

или возможности вернуться домой в США,

потому что я родом из
мусульманской страны.

Когда ты живёшь в демократической стране,

ты живёшь с мыслью, что государство
всегда будет тебя защищать,

пока ты соблюдаешь законы.

С ростом национального популизма,

несмотря на то, что я
добропорядочный гражданин,

теперь я живу с мыслью, что
государство может обидеть меня

по не зависящим от меня причинам.

Это внушает тревогу.

Эта ситуация заставила меня

снова задуматься об этом вопросе 
и подойти к нему более основательно.

Чем больше я об этом думал,

тем больше я стал 
сомневаться в самóм вопросе.

Почему мы должны выбирать
между национализмом и глобализмом,

между любовью к своей стране
и неравнодушием к миру?

Это бессмысленно.

Мы не обязаны выбирать
между семьёй и страной

или регионом, между религией и страной.

Мы все довольно успешно
совмещаем несколько идентичностей.

Почему нам нужно выбирать
между страной и миром?

Что, если вместо принятия
этого нелепого выбора

нам стоит начать борьбу
с опасным бинарным мышлением?

Итак, глобалисты, присутствующие в зале,

у меня есть вопрос к вам.

Что вы представляете, когда 
я говорю слово «националист»?

Что-то вроде этого?

Поверьте мне, я тоже.

Но мне хотелось бы напомнить 
вам, что большинство людей

видит национализм, скорее, вот так.

Или, может быть, так.

Это что-то внутри нас,

когда мы случайно видим непонятный для 
нас вид олимпийского спорта по телевизору

(Смех)

подождите,

и один только вид неизвестного
спортсмена в ваших национальных цветах

приводит вас в волнение.

Сердце начинает биться чаще,

уровень стресса повышается,

и вы стоите, застыв у телевизора,

и страстно болеете за этого спортсмена.

Это национализм.

Люди, которые счастливы быть вместе,

счастливы быть частью большого
национального сообщества.

Что в этом плохого?

Глобалисты видят национализм

как старую конепцию 
XIX века, обречённую на увядание.

Мне очень жаль говорить это,
но факты не на вашей стороне.

Всемирный обзор ценностей
опросил более 89 000 человек

из 60 стран мира

о том, насколько они горды своей страной.

88,5 процентов ответили, что они 
«очень горды» или «довольно горды».

88,5 процентов.

Национализм не исчезнет
в ближайшее время.

Это мощное чувство, которое,
согласно другому исследованию,

значительно определяет
уровень личного счастья.

Это дико, но ваше счастье связано больше
с уровнем национального удовлетворения,

чем с вещами, которые кажутся очевидными, 
такими как семейный доход,

удовлетворение от работы,

или состояние здоровья.

Если национализм делает людей счастливыми,

зачем лишать их этого?

Соратники-глобалисты, 
если вы такие же, как и я,

возможно, вас привлекает глобализм
по гуманным соображениям.

И вы можете только радоваться
его достижениям после 1945 года.

В конце концов, основные регионы мира 
были исключительно мирными;

уровень крайней нищеты стремится вниз;

более двух миллиардов человек,
главным образом в Азии,

демонстрируют значительное
улучшение стандартов жизни.

Но исследования также говорят
о тёмной стороне глобализации.

В стороне остались

сотни миллионов людей
из западного среднего класса

с низким ростом доходов
на протяжении двух, а то и трёх

десятилетий, согласно
некоторым исследованиям.

Мы не можем игнорировать эту проблему.

Лучше использовать наши совместные усилия

для поиска решения данного
аспекта глобализации

вместо того, чтобы бороться
с национализмом.

А теперь националисты из аудитории,

у меня есть несколько 
хрустящих наггетсов для вас.

(Смех)

Что вы представляете, когда
слышите слово «глобалист»?

Оторванных от жизни богачей?

(Смех)

Или бессердечных, жадных
олигархов с Уолл Стрит?

Или людей, как и я, 
со смешанным происхождением,

живущих в большом
многонациональном мегаполисе?

Помните Всемирный обзор ценностей,
который я упоминал ранее?

Он показал другое захватывающие открытие:

71 процент мирового населения
согласились с утверждением

«Я являюсь гражданином мира».

Знаете, что это значит?

Большинство из нас 
одновременно горды своей страной

и чувствуют себя гражданами мира.

И это ещё не всё.

У граждан мира более высокий 
уровень национальной гордости, чем у тех,

кто не согласен с этим утверждением.

Поэтому, будучи глобалистом, 
вы не предаёте страну.

У вас просто достаточно 
социальной эмпатии,

часть которой вы проявляете
за пределами государственных границ.

Я знаю, что когда я предаюсь 
своим националистическим чувствам,

одна из моих тревог относительно
глобализированного мира —

это национальная самобытность:

как сохранить то,
что делает нас особенными,

что отличает нас

и объединяет нас?

Когда я задумался об этом,
я заметил кое-что очень странное.

Основные элементы нашего
национального самоопределения

имеют корни за пределами
государственных границ.

Например, буквы, 
используемые нами каждый день.

Не знаю, осознаёте ли вы,

что латинский алфавит,
которым мы пользуемся,

возник тысячи лет назад

рядом с рекой Нил.

Всё началось с коровы,

изображённой писцом
в виде изящного иероглифа.

Затем иероглиф был переписан
семитскими племенами из Синая

в букву «алеф».

«Алеф», путешествуя с финикийцами,
достигла европейского побережья Греции,

где превратилась в «альфа» —

источник нашей буквы «А».

Таким образом египетская
корова стала буквой «А».

(Смех)

То же самое произошло с египетским
домом, ставшим «бет», «бетой» и «В».

И египетской рыбой, ставшей
«далет», «дельтой» и «D».

Наши наиболее важные тексты
изобилуют египетскими коровами,

домами и рыбами.

(Смех)

Есть множество других примеров.

Например, монархия Великобритании.

Королева Елизавета II?

Германские предки.

Девиз на королевском гербе?

Написан на французском,
без единого слова на английском.

Возьмём Францию и
легендарную Эйфелеву башню.

Вдохновение?

Соединённые штаты Америки.

Я не говорю о Лас Вегасе,

а имею в виду Нью-Йорк XIX века.

(Смех)

В середине XIX века это здание
было самым высоким в Нью-Йорке.

Ничего не напоминает?

Возможно, Китай казался вам
самостоятельной цивилизацией,

защищённой Великой китайской стеной.

Но задумайтесь.

Официальная идеология Китая?

Марксизм, придуманный в Германии.

Одна из крупнейших религий Китая?

Буддизм, принесённый Индией.

Любимая игра у индийцев?

Крикет.

Мне очень нравится цитата Ашиша Нанди,

который сказал, что крикет — это индийская
игра, случайно обнаруженная британцами.

(Смех)

Приведённые примеры являются
напоминанием, что национальные традиции

имеют истоки в предыдущих
волнах глобализации.

Помимо отдельных символов
существуют целые традиции,

которые не существовали
бы без глобализации.

Например, любимая всем
национальная традиция —

итальянская кухня.

Друзья, если у вас будет возможность

побывать в аутентичном
итальянском ресторане,

где подают только
древние римские блюда,

мой вам совет — не ходите туда.

(Смех)

Вы будете очень, очень разочарованы.

Никаких спагетти и пасты

родом из Сицилии VIII века,

находящейся под арабским правлением.

Никакого идеального эспрессо
и нежного капучино —

они родом из Эфиопии и Йемена XVII века.

И, конечно же, никакой
пиццы по-неаполитански.

Ведь её невозможно приготовить
без помидоров из Нового мира.

Напротив, вам бы, 
скорее всего, подали кашу,

немного овощей, в основном,
капусту, немного сыра,

и, если повезёт,

деликатес того времени —

идеально приготовленные
откормленные со́ни.

(Смех)

К счастью, то была не закрытая традиция, 
сохранённая фанатичными сторожевыми псами.

Нет, это был открытый процесс,

вскормленный исследователями, торговцами 
и инновационными домашними поварами.

Во многих смыслах глобализация — это шанс

подумать, регенерировать, переосмыслить 
наши национальные традиции, привлекая

новообращённых для того, чтобы оставаться 
живыми и актуальными с течением времени.

Просто помните:

многие националисты являются глобалистами

и многие из нас глобалисты, 
являющиеся националистами.

Многое из того, что нам нравится 
в наших национальных традициях,

появилось за пределами
государственных границ.

А выйти за пределы наших национальных
границ мы рискуем для того,

чтобы обнаружить 
другие национальные традиции.

Поэтому не нужно спрашивать себя

о выборе между национализмом 
и глобализмом,

а нужно спросить себя: «Как можно 
улучшить и то, и другое?»

Это сложный вопрос для сложного мира,

который требует креативных, 
небинарных решений.

Так чего вы ждёте?

Спасибо.

(Аплодисменты)