Что на самом деле происходит на границе между США и Мексикой и как мы можем это исправить

Длительные задержания и разлучения семей на границе между США и Мексикой превратили поиск убежища в Соединённых Штатах в сложный и опасный процесс. В этом откровенном и душещипательном выступлении адвокат по вопросам иммиграции Эрика Пинейро рассказывает о своей повседневной работе по обеим сторонам границы и делится историями, стоящими за печальной статистикой, включая её собственную историю ареста и разделения с сыном. Это призыв не забывать о людях, которые страдают из-за политики, а также, как говорит Эрика, предупреждение: «История показывает, что первые слои населения, которые оказываются втоптанными в грязь и лишёнными своих прав, редко оказываются последними».

Два раза в неделю

я еду из дома, что рядом
с городом Тихуана, Мексика,

через границу США в мой офис в Сан-Диего.

От резкого контраста между бедностью
и отчаянием с одной стороны границы

и колоссальным богатством с другой

мне всегда становится не по себе.

Контраст становится ещё разительнее,

когда я проезжаю здание, которое мы,
люди, работающие на границе,

называем чёрной дырой.

Чёрная дыра — это таможенно-
пограничная служба,

или сокращённо БТПК,

на пропускном пункте Сан-Исидро

прямо по соседству
с люксовым торговым комплексом.

Здесь в любой момент времени

находится около 800 иммигрантов,

запертых в ледяных, грязных,
бетонных камерах под зданием.

Наверху: пакеты с покупками и фраппучино.

Внизу: реальность американской
иммиграционной системы.

Именно там в один
из сентябрьских дней 2018 года

я пыталась связаться с Анной,

женщиной, которую БТПК недавно
разлучило с её семилетним сыном.

Я иммиграционный адвокат,

директор по политике
и тяжбам в «Аль Отро Ладо» —

общественной организации, помогающей
иммигрантам по обеим сторонам границы.

Мы уже встречались с Анной раньше
в нашем офисе в Тихуана,

где она поделилась своими опасениями,
что в Мексике её и её сына убьют.

Мы подготовили её к «сдаче» в БТПК,

чтобы попросить убежище.

Через пару дней после поездки
Анны на пропускной пункт

мы получили телефонный звонок

от её встревоженных родственников в США.

Они рассказали, что сотрудники БТПК
забрали у Анны сына.

Тут надо сделать отступление,

что сын Анны — особенный ребёнок.

Услышав эту новость,

я снова ощутила панику и тревогу,

которые, к сожалению, стали частью
моей повседневной работы.

У меня было разрешение
представлять Анну в качестве адвоката,

поэтому я помчалась на пропускной пункт,

чтобы поговорить со своим клиентом.

Но сотрудники БТПК не только
не позволили мне поговорить с Анной,

но и отказались говорить мне,
там ли она находится.

Я ходила от одного начальника к другому,

пытаясь предоставить доказательства,
что сын Анны — особый ребёнок,

но никто не хотел со мной
об этом разговаривать.

В голове не укладывалось,
как люди могли делать покупки

рядом с местом, где решался
вопрос жизни и смерти.

Я провела ещё несколько часов,
пытаясь добиться ответа от БТПК,

и ушла.

Через несколько дней

я нашла сына Анны
в системе патронажного воспитания.

А о том, что случилось с Анной,

я узнала только через неделю:

она нашлась в лагере задержанных
в нескольких милях к востоку.

К слову, у Анны не было судимости,

и она следовала букве закона,
когда просила убежище.

Тем не менее, миграционная служба
удерживала её три месяца,

прежде чем нам удалось освободить её

и помочь ей воссоединиться с сыном.

История Анны — не единственная.

18-месячного мальчика Матео

отобрали из рук его отца

и отправили в отдалённый
государственный приют,

где его едва мыли
на протяжении многих месяцев.

Мальчика Амаду —

беспризорного африканского ребёнка —

28 дней держали со взрослыми
в ужасающих условиях БТПК.

Самая ужасная история произошла с Марией,

беременной беженкой, которая
восемь часов просила медпомощь,

после чего пережила выкидыш,
находясь в БТПК.

Сотрудники БТПК удерживали
её ещё три недели,

прежде чем отправить обратно в Мексику,

где она месяцами будет вынуждена ждать

слушания о предоставлении убежища в США.

Видя эти ужасы день ото дня, я изменилась.

Раньше я умела развлекаться,

теперь же на вечеринках
я неминуемо рассказываю людям,

как наше правительство
издевается над беженцами на границе

и в лагерях задержанных.

К слову, люди пытаются сменить тему

и хвалят меня за отличную работу, которую
я делаю, чтобы помогать людям вроде Анны.

Но я не знаю, как помочь им понять,

что если они не начнут бороться —
сильнее, чем можно себе представить, —

мы не знаем, кого из нас
участь Анны постигнет следующим.

Массовые разделения семей беженцев,
проводимые Трампом

на южной границе,

шокировали весь мир

и показали безжалостность
иммиграционной системы США.

Сегодня, кажется,

всё больше людей борются
за права иммигрантов.

Но, к сожалению, ситуация не улучшается.

Тысячи людей протестовали
против разделения семей,

но правительство всё ещё разделяет семьи.

Более 900 детей
были разлучены с родителями,

начиная с июня 2018-го.

Тысячи детей-беженцев
были разлучены с бабушками и дедушками,

братьями и сёстрами и другими
родственниками на границе.

С 2017 года

как минимум два десятка людей
умерли, находясь под стражей.

И смертей будет ещё больше,
в том числе детских.

Мы, адвокаты, можем и будем
продолжать подавать иски,

чтобы правительство перестало
издеваться над нашими клиентами.

Но мы не можем продолжать
копошиться на грани закона,

если хотим, чтобы к мигрантам
относились по-человечески.

Правительство уверяет,
что мы должны разлучать семьи

и задерживать детей,

потому что тогда беженцы
перестанут приходить к нашим границам.

Но мы знаем, что это не так.

На самом деле, в 2019-м

количество арестов у нашей южной границы

только возросло.

Каждый день на границе мы говорим людям:

«Если вы ищете убежище в Штатах,

вы рискуете отрывом от семьи

и задержанием на неопределённый срок».

Но для многих из них альтернатива
представляется ещё хуже.

Люди просят убежище в Соединённых Штатах
по множеству разных причин.

В Тихуане мы встречаем беженцев
из более чем 50 стран,

говорящих на 14 разных языках.

Мы встречаем мигрантов ЛГБТ со всего мира,

которые не чувствовали себя
в безопасности ни в одной стране.

Мы встречаем женщин со всего мира,

которые в своих странах не защищены

от жестокого домашнего насилия
или подавляющих социальных норм.

Конечно, мы встречаем
семьи из Центральной Америки,

которые бегут от бандитизма.

Ещё мы встречаем русских диссидентов,

венесуэльских активистов,

христиан и мусульман из Китая

и тысячи, тысячи других беженцев,

которые бегут от травли и пыток.

Многие из этих людей
подходят под понятие беженцев

в международном праве.

После Второй мировой войны
была создана конвенция о статусе беженцев

с целью защитить людей,
которые бегут от травли,

связанной с их расой, религией,
национальностью, политическими взглядами

или принадлежностью к социальной группе.

Но даже те, кто были бы признаны беженцами
в международной формулировке,

не получат убежище в Соединённых Штатах.

Всё потому, что с 2017-го года

Генеральные прокуроры США внесли
кардинальные изменения в закон об убежище,

чтобы меньшее количество людей
могло получить защиту в Штатах.

В основном эти законы направлены
на жителей Центральной Америки,

чтобы не дать им попасть в страну,

но они не щадят и беженцев другого рода.

В результате США часто
депортируют беженцев

назад к травле и смерти.

США также используют аресты,
чтобы сдержать беженцев

и не дать им выиграть судебные процессы.

Сейчас в Соединённых Штатах
удерживаются более 55 000 иммигрантов,

многие из них — в отдалённых местах

вдали от юридической помощи.

А это очень важно.

Так как это гражданское,
а не уголовное задержание,

тут нет системы защитников,

поэтому большинство задержанных
иммигрантов не имеют адвоката

для помощи с их делом.

Иммигрант с адвокатом

имеет в 10 раз больше шансов на победу,

чем тот, у кого адвоката нет.

Как вы уже видели, и я ненавижу
сообщать плохие новости,

но сегодня ситуация для семей
беженцев стала только хуже,

чем была во время разделения семей.

С января 2019-го

США провели политику,

заставившую более 40 000 беженцев
оставаться в Мексике

в ожидании слушания в Соединённых Штатах.

Эти беженцы, многие из которых — семьи,

вынуждены находиться в одних
из самых опасных городов мира,

где их насилуют, похищают,

где у них вымогают деньги
преступные группы.

Если они всё-таки доживают
до слушания о предоставлении убежища,

менее чем одному проценту
удаётся найти адвоката,

который поможет им с делом.

Правительство США объясняет низкий
процент предоставления убежища тем,

что эти люди — не настоящие беженцы.

Но на самом же деле препятствием
является закон об убежище США,

обрекающий беженцев на провал.

Да, не каждый мигрант
на границе — беженец.

Я встречаю много экономических мигрантов.

Например, это люди, которые хотят
поехать работать в Штаты,

чтобы оплатить лечение родителя

или учёбу ребёнка, оставшегося дома.

Всё чаще я встречаю
климатических беженцев.

В частности, большое количество
коренных жителей Центральной Америки,

которым фермерство больше
не приносит доход

из-за катастрофической засухи в регионе.

Мы знаем, что сейчас

люди мигрируют из-за изменений климата

и что в будущем их станет только больше.

Но у нас просто нет правовой системы
для такого вида иммиграции.

Было бы целесообразно для начала

расширить понятие беженца,

чтобы включить в него, например,
климатических беженцев.

Но те из нас, кто могут выступать
за такие изменения,

заняты исками против правительства,

чтобы сохранить существующую
скудную правовую защиту беженцев.

И мы без сил.

И мы почти уже опоздали с помощью.

И теперь мы знаем,

что это проблема не только Америки.

Жестокие лагеря задержанных
в открытом море в Австралии,

криминализация помощи мигрантам,
тонущим в Средиземном море в Италии.

Страны первого мира идут на крайние меры,

чтобы беженцы не дошли до их берегов.

Они не просто ограничили
определение беженца,

они создали параллельные правовые системы,
напоминающие фашизм,

в которых мигранты лишены прав,
являющихся основой демократии

тех стран, в которых они ищут убежище.

История показывает, что первая группа,

лишающаяся своих прав,
редко оказывается последней.

Многие американцы и европейцы

принимают мутную, несправедливую
правовую иммиграционную систему,

считая себя неприкасаемыми.

Но проходит время,

и эти деспотические идеалы
отражаются и на гражданах.

Я знаю об этом не понаслышке.

Правительство США добавило меня
в список особого контроля

за мою работу по помощи
иммигрантам на границе.

В один из дней в январе 2019-го

я выехала из своего офиса в Сан-Диего

и пересекала границу, чтобы
вернуться домой в Мексику.

У меня была действующая виза,
но мексиканские служащие

остановили меня и сказали,
что я не могу въехать в страну,

потому что иностранное правительство
поставило предупреждение в мой паспорт,

назвав меня риском для
национальной безопасности.

Меня задержали и допрашивали
в грязной комнате много часов.

Я умоляла мексиканцев

разрешить мне вернуться
в Мексику за моим сыном,

которому тогда было всего 10 месяцев.

Они мне отказали и,

вместо этого, сдали сотрудникам БТПК,

заставив вернуться в Соединённые Штаты.

У меня ушли недели на получение
другой визы, чтобы вернуться в Мексику,

и я поехала на границу с визой в руке.

Меня снова задержали и допросили,

потому что в моём паспорте
всё ещё стояло предупреждение.

Вскоре после этого

просочившиеся внутренние документы БТПК

подтвердили, что моё правительство

было причастно к выдаче того
предупреждения против меня.

С тех пор я не ездила
ни в какие другие страны,

потому что я боюсь, что меня задержат

и депортируют и оттуда.

Эти ограничения в поездках, задержания,

разлучение с моим ребёнком —

то, что я считала невозможным для себя
как для гражданина США.

Но я далеко не единственная, кого
сделали преступником за помощь мигрантам.

США и другие страны превратили
спасение жизней в преступление,

и те из нас, кто просто
пытается делать свою работу,

вынуждены выбирать
между человечностью и своей свободой.

И больше всего меня
приводит в отчаяние то,

что перед всеми вами стоит такой же выбор,

но вы этого ещё не осознаёте.

Я знаю, что в мире есть хорошие люди.

Я видела тысячи людей на улицах,

протестующих против разлучения семей.

Это очень помогло
положить конец такой политике.

Но мы знаем, что правительство
всё ещё разлучает детей.

И ситуация становится только хуже.

Сейчас правительство США
борется за право

удерживать детей-беженцев
в лагерях на неопределённый срок.

Это ещё не конец.

Мы не можем позволить себе
не реагировать или отвернуться.

Те из нас, кто являются гражданами стран,

чья политика вызывает задержания,
разлучение семей и смерть,

должны очень быстро определиться,
на чьей мы стороне.

Мы должны требовать, чтобы наши законы
уважали врождённое достоинство всех людей,

особенно беженцев,
ищущих помощи у наших границ,

но также экономических мигрантов
и климатических беженцев.

Мы должны требовать
дать возможность беженцам

получить защиту в наших странах,

предоставив им доступ к адвокатам,

создав независимые суды,

которые не подчиняются
политическим капризам президента.

Я знаю, что это трудно,

и я знаю, что это звучит банально, но...

мы должны позвонить
нашим выбранным представителям

и потребовать эти изменения.

Я знаю, что вы это уже слышали,

но сделали ли вы тот звонок?

Мы знаем, что эти звонки играют роль.

Деспотические иммиграционные системы,
которые строятся в странах первого мира,

являются проверкой их граждан.

Как далеко вы готовы позволить
своему правительству зайти

в лишении людей прав, пока вы думаете,
что с вами этого не произойдёт?

Когда вы позволяете им
забирать у людей детей

без должной правовой процедуры

и удерживать людей сколь угодно,
не давая им доступа к адвокатам,

вы не проходите эту проверку.

То, что происходит сейчас с иммигрантами,

только прелюдия к тому, к чему
мы все придём, если не будем действовать.

Спасибо.

(Аплодисменты)