Неосязаемое влияние стен

Сейчас существует больше барьеров, чем в конце Второй мировой войны, сообщает дизайнер Александра Ауэр. Когда вы возводите одну стену, вы неосознанно создаёте и вторую — условное деление на «нас» и на «них», что подрывает нашу общую безопасность. Любопытные результаты социального дизайн-проекта Александры о двух начальных школах, разделённых забором, воодушевляют нас избавиться от стереотипов и предвзятости и взглянуть на то, что нас объединяет.

Человечество любит строить стены.

Вы когда-нибудь замечали?

Мы строим стены для всего:

для убежища, защиты, уединения.

За последние 70 лет

количество барьеров между странами
возросло вдвое.

Прямо сейчас стен больше,
чем в конце Второй мировой,

больше чем в период Холодной войны.

Взрослея в Германии,

падение Берлинской стены
всегда казалось мне

вступлением в новый мир,
в мир без препятствий.

Однако после террористических атак
11 сентября

темпы строительства возросли.

С тех пор количество удвоилось,

около 30 новых построек
были запроектированы или построены.

Стены и ограды часто строятся
с намерением защиты,

защиты от другой группы людей,

от преступлений, от нелегальной торговли.

Но стены и ограды
только дают чувство безопасности,

а это не то же самое,
что реальная безопасность.

Вопреки чувству безопасности,

сами постройки не могут нас защитить.

Вместо этого они делают что-то другое —

они разделяют.

Они создают «нас» и «их».

Они определяют врага.

Стены заставляют нас строить вторую стену
в нашей голове, психологическую стену.

И те психологические стены
медленно заставляют нас терять из виду

всё общее с людьми по другую сторону.

Наоборот,

психологические стены такие крепкие,
что они заставляют нас строить,

продолжать укреплять физические стены.

Физические и психологические стены
тесно связаны,

одна практически создаётся
вместе со второй.

Это замкнутый круг:

физические стены укрепляют
психологические, и наоборот,

пока в какой-то момент одна не падёт

и цикл прервётся.

Во время постройки Берлинской стены

было трудно сказать,
от кого стена защищала,

потому что люди по обе стороны
чувствовали себя одним народом.

Там не было «нас» и «их».

Там не было других.

Во время разделения

обе стороны развивались по-разному,
выработали свои индивидуальности.

Внезапно появились «они» и «мы».

Психологическая стена начала строиться,

и когда Берлинская стена пала в 1989 г.,

эта психологическая стена
осталась в головах людей.

Восточные немцы должны были
заново осваиваться в своей стране,

Хотя им не нужно было переезжать,

многие чувствовали, что они не доехали.

Остаточные явления психологической
стены можно измерить.

Исследование Свободного университета
Берлина в 2005 году показало,

что даже спустя 15 лет
после воссоединения

немцы всё ещё верили, что города
по разные стороны от бывшей стены

дальше, чем они на самом деле.

Интересная деталь, что они нашли связь
между политическими взглядами

и оценкой дистанции.

Чем больше участник
противился воссоединению,

тем дальше казались ему города.

Это психологическая стена, которая
отдаляет города на другой стороне,

и чем выше и крепче
эта психологическая стена,

тем сложнее добраться до тех городов.

Я пыталась повторить исследование

с группой молодых немцев,
выросших без стены,

что бы посмотреть, насколько
эффекты ощутимы сегодня.

И результаты показывают,
что это поколение,

моё поколение,

просто не знает географию.

(Смех)

Запад и Восток.

С другой стороны, на это можно
взглянуть как на улучшение, да?

Мы никогда не встречали настоящей стены.

Это физическое препятствие никогда
не вдохновляло нас на создание

психологической стены.

Я бы верить, что это
бесспорный признак того,

что будущее без психологической стены,
делящей Германию, возможно,

но мы должны смириться с реальностью:

даже пусть эта стена исчезает,

тем временем возводятся
миллиарды новых стен.

Один из современных глобальных трендов —

это создание охраняемых
жилищный комплексов.

И в каком-то смысле, они могут быть
рассмотрены как те же страны,

просто в очень маленьком масштабе —

районы, окружённые заборами,

чтобы защитить граждан от их сограждан, —

но единственная разница в том,

что это происходит добровольно.

Но физическое и психическое влияние
на людей, живущих внутри,

и людей, остающихся снаружи,

одни и те же,

разделённые города, районы

и даже детские площадки.

Весной этого года я работала над
дизайнерским проектом в Брюсселе

в двух начальных школах.

У школ один вход и двор.

Обе школы преподают на голландском.

Но в одну школу в основном
ходят дети голландцев,

а в другую — дети иммигрантов.

Школы разделены стенами и оградами,

не оставляя детям другого
шанса на общение,

кроме как через ограду
в школьном дворе, что разделяет их.

Когда я начала там работать,

мне было грустно смотреть на детей,
вынужденных стоять у забора,

чтобы поговорить с их друзьями
на другой стороне.

Но что ещё хуже, большинство детей

никогда не подружатся
с детьми на другой стороне.

Школы должны быть тем местом,
где дети, все дети,

собираются вместе и учатся —

учатся от учителей, но что более важно,

учатся друг у друга.

И чем больше разнообразия,
тем больше источников знания.

На самом деле школа — возможно,
единственное время в жизни,

где установление контакта несмотря
на разницы в статусах вообще возможно.

Разделение детей в этот период развития

сделает интеграцию чрезвычайно тяжёлой,

если вообще возможной.

Однако такое впечатление,

что кроме меня эта ограда в Брюсселе
никому не кажется проблемой.

Большинство родителей, учителей и детей

перестали замечать или хотя бы
сомневаться в её целесообразности.

Она воспринимается как данность.

Никто даже не смотрел на это по-другому.

Люди даже это поддерживают.

Однажды я спросила мальчика,
хотел бы он поиграть с другой стороной,

он сказал: «Нет»‎.

Тогда я спросила, стал бы он там играть,
если ограды на было,

и он сказал: «Вероятно»‎.

Но потом быстро добавил,
что ограда должна остаться,

потому что другая сторона вредная
и никогда не возвращает мяч.

Это забавно, так как я говорила
с детьми по обе стороны,

и все сказали мне,
что вторая сторона вредная,

потому что не возвращает мяч.

Дети по обе стороны
недолюбливают друг друга,

и споры регулярно возникают
через забор,

который и является причиной,
по которой люди чувствуют

его необходимость:

это защищает детей от друг друга,

или как минимум их игрушки,

и предотвращает хаос.

В какой-то момент дети стали
проползать под забором,

чтобы забрать свой мяч,

и школы отреагировали, установив там
металлические заслонки.

Теперь они перелезают через забор.

Я не знаю, что появилось
в Брюсселе первым:

психологическая стена, такая крепкая,
что пришлось строить реальную,

или эта ограда. которая теперь
подчёркивает социальное неравенство,

даже в школьных дворах.

Но что я знала, когда начала там работать,

это что я хотела изменить
что-то в этой ситуации.

Я хотела снова показать обеим сторонам,
как много у них общего.

Для детей это не так сложно,

потому что даже когда одни
говорят на голландском,

а другие на смеси
французского, турецкого и арабского,

они все говорят на
международном языке игры,

и оказавается, желание играть

гораздо сильнее, чем все
предполагаемые различия между ними.

Я устроила другую игру у ограды,

которая стала средством коммуникации,
точкой соприкосновения

вместо барьера.

И внезапно дети стали рисовать вместе,

обмениваться карандашами

и говорить по телефону.

Телефоны были особенно популярны,

потому как они были удивлены

тем фактом, что могли слышать
другую сторону через устройство,

что не могли перестать разговаривать.

В случае начальной школы,
родители играют большую роль

в создании повседневной жизни
и среды окружающей их детей.

Так что я знала, что если хочу
изменить ситуацию,

мне нужно было показать им,
как много у них общего

с другой стороной.

Но для родителей это было куда тяжелее,

потому что большинство
говорили на разных языках,

работали на разных работах
за разные зарплаты,

общались в разных кругах,

исповедовали разные религии,

росли в разных культурах

и имели разные ценности.

А тут пришла я, студентка,

снова отличающаяся во всех отношениях.

Как же я могла показать им,

как много у них было общего?

Я решила не убеждать их сама,

а дать сделать это их детям.

Я организовала выставку фотографий
на школьном дворе,

показывающую их детей,
играющих через забор.

В конце выставки

я попросила людей написать
их мысли, идеи и пожелания

на этих больших деревянных коробках,

которые я подписала: «Что вы думаете?»‎

Многие написали «Да»‎ на них.

Что «да»?

Я никогда не выражала своё мнение
или не говорила, что следует сделать.

Так на какой вопрос
они ответили согласием?

Когда я спросила, они сказали:
да, ограду нужно убрать.

Да, мы хотим играть с другой стороной.

Фотографии сказали достаточно,
чтобы ответить вопрос,

который никогда не был задан.

Люди снова видели
несуразность ситуации

и чувствовали, насколько
лишней была ограда,

хотя я никогда не навязывала
им своего мнения.

Выставка наконец показала обеим сторонам,
как много у них было общего.

В тот день не было «‎нас» и «‎их»,

не было «‎других».

Психологическая стена начала крошиться.

Я выбрала слово «крошиться»,

потому что разрушение психологической
стены — это долгий путь,

и разрушение такой стены
может быть значительно сложнее,

чем простой снос физической.

Нам нужно бросить вызов
своим мнениям и убеждениям

и, возможно, даже признать свои ошибки.

То, что случилось в Брюсселе,
было большим шагом,

шагом, на который в Германии
ушли целые поколения.

Существует множество примеров
со всего света,

рассказывающих ту же историю,
что я наблюдала в Брюсселе и Германии,

достаточно примеров, из которых
мы могли бы извлечь уроки.

Но всё так же мы строим стены
в случае проблем, которые нельзя решить,

однако стены не борются с корнем проблемы.

В лучшем случае они уменьшают симптомы.

Так что, когда вы в следующий раз
соберётесь строить стену

или поддержать кого-то,
кто хочет построить стену,

я хочу, чтобы вы помнили
о последствиях этих действий.

Потому что простая постройка
едва ли обеспечит безопасность.

Но она наверняка подействует
на людей, живущих рядом каждый день,

людей, которые наперекор всем
географическим границам

зачастую разделяют культуру и ценности.

Для них вы строите не одну стену, а две:

две стены, которые заберут десятилетия
у поколений, чтобы их преодолеть.

Спасибо.

(Аплодисменты)